Андрей Пинчук. Контур безопасности. Генерация ДНР.
Глава 2. В отношении Бородая
Обстановка перед приездом в Донецк была сложная, сборы, решение домашних, рабочих вопросов и прочие сопутствующие проблемы занимали много времени, поэтому во всех нюансах, характеристиках и хитросплетениях происходящего приходилось разбираться по ходу движения, да и полноценно сделать это можно было лишь на месте.
Естественно меня интересовал вопрос, кто же управляет республикой. Об Александре Юрьевиче Бородае до событий я ничего не слышал. Мельком заглянув в Интернет, знал, что он российский политтехнолог и сын какого-то советского философа. В детали не углублялся.
Бородай меня удивил. Я увидел человека, создающего при первоначальном общении абсолютно гражданское впечатление. Подтверждалась информация и о философском следе и явной причастности к тусовке пиарщиков и журналистов. В окружении брутальных бойцов находился постоянно улыбающийся, отшучивающийся взбалмошный балагур и неформал. Его подход к организации работы отличался легкостью и нарочитой залихвасткостью, на фоне фантастической непунктуальности, которая стала его визитной карточкой.
Но присмотревшись, я понял, что не все так однозначно.
Рубаха-парень Саша Бородай, в сложные минуты, экстремальные ситуации или моменты, когда ощущал агрессию или опасность, стремительно и кардинально менялся. Сквозь добродушную оболочку ощеривался совсем другой человек. Циничный, жесткий и жестокий авантюрист со своими представлениями о границах социальных норм. Абсолютно не задумываясь, прорывающийся на Донбасс через вооруженные заслоны, постоянно рвущийся на поле боя. Как однажды шутя, сказал о нем Андрей Пургин, «Премьер с зелеными коленками», из-за запачканных травой вечных джинсов, в которых он ползал «по зеленке» на передовой. И вдруг оказывалось, что находящийся в окружении боевиков гражданский – совсем и не либерал вовсе, а обстрелянный, жадно вдыхающий воздух войны экстремист, постоянно играющий своей судьбой и жизнью и не жалеющий других ради большой идеи, которой он посвятил все, что у него есть. Это ощущали бойцы и командиры, тянувшиеся к нему не только как к формальному начальнику, но и угадывая в нем своего.
В Бородае чувствовалась потребность в надежном товарище. Дружба придавала ему уверенности в происходящем. Дело было не столько в поиске «старшего брата», сколько в социально-психологическом «локте поддержки». Думаю, таким стабилизатором долгое время выступал Стрелков, и его предательство стало для Бородая крайне болезненным. На Донбассе он попытался опереться на Антюфеева, но по ряду причин это удалось не в полной мере. В товариществе Александр Юрьевич искренне раскрывался, демонстрируя предельную щепетильность и порядочность в отношениях.
Как-то раз, рассуждая о сущности нацизма в общем, и украинского в частности, я упомянул Хаусхофера и Юлуса Эволу. Премьер подхватил тему и углубился в теоретические аспекты с детальным знанием парадигмы геополитики. И если я помнил какие-то знаковые фамилии и факты в силу не столь давней защиты диссертации и сдачи соответствующего кандидатского минимума, то Бородай проявлял удивительную глубину знаний в области истории, литературы и философии в очень широком, выходящем за рамки образовательных и базовых научных стандартов спектре. Фамилии, даты и события различных эпох и событий он упоминал, между прочим, совсем не пытаясь этим подчеркнуть свою образованность. Он просто знал, и этого было достаточно.
Когда я решил для себя более детально прояснить биографический путь Премьера ДНР, то быстро понял, чем обусловлен его интеллектуальный багаж. Помимо хорошего базового образования философского факультета МГУ и аспирантуры, объяснялось это семьей. Александр Бородай был сыном известного в русской гуманитарной среде и выдающегося по своему фундаментальному вкладу философа Юрия Бородая, автора двух интеллектуальных бестселлеров поздней советской и ранней постсоветской эпохи – «Теологические истоки Категорического императива Канта» и «Эротика. Смерть. Табу», а также более ранней и глубоко христианской предтечи убогого «Кода да Винчи»- «Пасторали позднего сталинизма».
Причем Юрий Бородай сильно выделялся в ряду элиты советских классических гуманитариев. Именно он был автором теории «Третьего пути» развития России, где отвергался как либерализм, так и коммунизм, зависимость от Запада и Востока и обосновывалась абсолютная самодостаточность России. И именно Юрий Мефодьеич с начала 90-х оставался главным философским идеологом «русского неоимперства». В 1994 году он впервые для патриотов сформулировал неожиданную мысль, что русские, оставшиеся после крушения СССР в новых республиках – настоящие, «первосортные» русские:
«…Чем более мощными становятся низовые периферийные тенденции к объединению, тем более неуютно чувствуют себя «демократические» демагоги, захватившие власть на волне тотального отрицания многовекового нашего исторического наследия… И я уверен, что никакое будущее руководство России не сможет стать хоть сколько-нибудь устойчивым и долговременным, если хотя бы чисто декларативно не сформулирует в качестве главной цели своей политики принцип национального объединения. Опорный стержень этого принципа уже ясен: без Белоруссии, Восточной Украины и Новороссии, без Крыма и русской части Казахстана России не жить.
Ведь за российскими пределами сегодня оказались миллионы россиян, иных по генетическим своим задаткам, чем те, которые живут в центральных областях. Не стоит забывать, что наиболее пассионарная, мобильная и способная часть русского крестьянского населения во время коллективизации бежала из центральных областей, осев в периферийных регионах. Сегодня они там – костяк военно-промышленного комплекса и местного инженерно-технического персонала, врачей, учителей, военных. Они ощущают себя всецело русскими, и им не по пути с местными самостийными политиканами…».
Таким образом, наблюдалась прямая преемственность. Сын на практике реализовывал теоретические разработки отца.
Однажды, рассуждая о прошлом, Александр Бородай, между прочим, упомянул «дядю Сашу» и «дядю Леву». Уточнив, о ком идет речь, я был поражен. «Дядей Сашей» являлся Александр Зиновьев, книгами по социологии которого я зачитывался много лет назад. Его «Зияющие высоты» внесли свой вклад в формирование моего юношеского мировосприятия. Ну а «дядей Левой» оказался Лев Гумилев. Рассказы о его сложных взаимоотношениях с матерью Анной Ахматовой и тернистой личной жизни удивляли своей оригинальной бытовой непосредственностью. Как позже стало мне известно, Зиновьев и Гумилев с Юрием Бородаем публиковали совместные статьи. И именно Юрий Бородай писал скандальную рецензию на книгу Гумилева «Этногенез и биосфера Земли», где была сформулирована теория пассионарности.
Помимо служебных взаимоотношений, Бородай вызывал у меня личную симпатию. Кроме Александра Захарченко, он был одним из немногих, с кем на Донбассе возникли по-настоящему товарищеские отношения, так как занимаемая мною должность не предполагала излишнего панибратства. Постепенно складывая элементы его биографии и жизненного пути, и расспросив его об этом, я сформировал для себя представление, какая дорога привела Бородая на Донбасс. Она была более чем закономерна. Путь патентованного москвича, имеющего все шансы стать рафинированным либералом был, однако, скорректирован, замешан, закален, закреплен и запечатан личной склонностью к авантюризму, отцовскими заветами, искренним патриотизмом и адреналиновой зависимостью.
В 1992 году, в период с конца июня по август, молодой студент филфака МГУ Саша Бородай едет добровольцем на войну в Приднестровье, где воюет в составе территориального сводного отряда (ТСО – в дальнейшем будет переформатирован в Пограничные войска Министерства госбезопасности ПМР). Его подразделение базировалось в направлении поселка Копанка в населенных пунктах Кицканы-Кременчук.
По окончании войны вернулся в Москву и продолжил учебу на 3-м курсе философского факультета МГУ. В это же время начинает заниматься бизнесом. Через знакомого Михаила Иванова устраивает большую часть добровольцев в службу безопасности МГТУ имени Баумана, где числился и сам, руководя сменами охраны. В корпусе, который в дальнейшем станет клубом МГТУ, его бойцы хранили оружие. В 2016 году мы вместе с Бородаем в этих помещениях будем вручать знак «Доброволец Донбасса» Ивану Охлобыстину.
В это же время он продолжает участие в патриотическом движении. Избирается начальником Службы безопасности недолго просуществовавшего Фронта национального спасения. В 1993 году принял участие в событиях по защите Белого Дома (Верховного совета России) в противостоянии с Борисом Ельциным. Почти вся его добровольческая рота, участвующая в защите ПМР, пошла с ним. Штабом подразделения стало помещение на Поварской улице, в котором позже расположится модный ресторан «Эль Гаучито».
В ходе событий принимал участие в штурме Останкино, в котором в ногу ранили его товарища Владислава Шурыгина, ставшего впоследствии известным военным корреспондентом. Именно Бородай будет рядом с ним в этот момент, находясь в непосредственном подчинении у генерала Макашова. Участвовал в переговорах с подразделением «Витязь», и утром 4 октября вместе со своими бойцами ушел из Белого Дома, покидать который отказался только Василий Фемин, который там и погиб.
Себя идентифицировал исключительно русским националистом с акцентом на патриотизм. После событий был приглашен в газету «Завтра». В это время окончил МГУ и поступил в аспирантуру.
В 1994 году Бородай проходит существовавшую тогда военную стажировку от военной кафедры в Кантемировской дивизии. Там встретился с теми, кто был с другой стороны баррикад при штурме Белого Дома. Начал писать военные очерки и был приглашен на работу в «РИА Новости» в качестве военного корреспондента.
С конца 1994 года находился в постоянных командировках в Грозном. В РИА печатался без указания фамилии, как и основная часть корреспондентов. В то время от РИА по поручению руководства писал служебную записку Виктору Черномырдину по обстановке в Чечне. Рассказывая это, Бородай смеялся, вспоминая, как перепечатывал ее огромным шрифтом для удобства тогдашнего Премьера. Так и проработал 1995 и 1996 годы.
В то время Шурыгин свел с популярным тогда Александром Невзоровым, но с ним сразу не сработался из-за напыщенности и неадекватности модного ньюсмейкера. Тогда Бородая пригласил Александр Проханов в газету «Завтра» на должность военного обозревателя. Там он уже печатался под своей фамилией. Позже Бородай создаст Интернет – телеканал «День ТВ».
Потом из-за нехватки денег Александр Юрьевич из чисто военной журналистики опять вернулся к бизнесу, где занялся пиаром и лоббированием. Первое большое дело, на котором поднялся, было в отношении «Сибнефти». С этого время основу бизнеса, в основном, составлял пиар, в том числе и в газете «Завтра».
В то время он уже дружил с Игорем Гиркиным, которого привлекал к делам по бизнесу, давая и ему возможность подзаработать. Знакомство с ним состоялось на демонстрации 9 мая 1996 года через Ольгу Кулыгину, которая в Приднестровье была санинструктором и с того времени знала обоих. Отношения быстро переросли в доверительные и товарищеские, и Бородай стал крестным отцом первого ребенка Гиркина.
Как военкор, в это время занялся Таджикистаном, так как после Хасавюртовского мира тема Чечни в то время стала угасать. С 1996 по 1999 год Бородай регулярно бывал в Таджикистане, разрываемом последствиями кровавой гражданской войны. Чаще всего работал с 201-й дивизией. Много выходов совершил с отрядами психологических операций и разведкой дивизии.
По делам бизнеса и сопутствующим у него был заход в Афганистан.
В это же время стал заниматься и Украиной.
С 1999 года началась вторая чеченская война. С самого начала августа 1999-го отправился туда. С ним поехал Гиркин, которому он сделал документы журналиста. Гиркину на службе долго не согласовывали командировку, ему же это требовалось для продвижения по карьерной лестнице, да и просто для патриотического драйва. К тому времени у Александра Юрьевича уже было много связей в военной среде, и Бородай через журнал внутренних войск «На боевом посту», при содействии тогдашнего редактора Владимира Шеремета сделал Гиркину документы военного корреспондента, что позволило тому поехать вместе с Бородаем.
Там Александр воюет и работает в «кадарской зоне» в 8-м отряде спецназа внутренних войск, в котором бывал с начала 1996 года и дружил с его командиром Владимиром Ивановым. Потом Новолацкий район. В следующий раз в Чечню Бородай зайдет в январе 2000 года. Лично принял участие во втором штурме Грозного. Попал в окружение в Заводском районе Грозного, подразделение, в котором он находился, понесло значительные потери убитыми и раненными.
Потом опять вернулся в Москву и продолжил бизнес, но в следующем 2001 году опять вместе с Гиркиным поехал в Чечню, где дислоцировался в Веденском районе, в ставшим потом широко известном лагере Хатуни.
Я спросил Бородая – «Александр Юрьевич, зачем ты там был? Ты же был уже обеспеченным состоявшимся респектабельным человеком», на что получил ответ — «Для себя». Очевидно, базовым мотивом для него был и военный экшн и патриотизм. Самореализация.
И вновь бизнес. В 2003 из Чечни возвращается Игорь Гиркин с новой молодой женой. У него стали возникать серьезные проблемы с деньгами на жизнь, и он обратился к Бородаю с просьбой о помощи. Александр Юрьевич обеспечил ему «аутсорсинг» в виде альтернативной службе конфиденциальной оплачиваемой деятельности, в том числе у тех, кого Гиркин впоследствии станет публично проклинать.
У Бородая в это время развивались проекты по бизнесу и политике, сопровождению выборов. Он сформировался как профессиональный и уважаемый «пиарщик» и лоббист.
К тому времени познакомился с Константином Малофеевым, с которым реализовывал проект по лоббированию принятия Закона о запрете пропаганды гомосексуализма в России. Закон проходил очень тяжело.
Активно выстраивалась работа и в Украине. Основная ее часть до сих пор остается конфиденциальной, лишь небольшие ее искры иногда прорезают небосвод. Например, владелец одного из центральных украинских телеканалов «1+1» Александр Роднянский в своем интервью признался, что еще в 2006 году сотрудничал с Бородаем в борьбе с олигархом Игорем Коломойским.
Позже, и с самого начала крымских событий, Александр Бородай стал советником Сергея Аксенова, куда привлек ряд своих личных связей, в том числе, Игоря Гиркина.
Апофеозом этого пути явился Донецк. Александр Бородай станет уникальным случаем в процессах борьбы за независимость молодых государств и вооружённых конфликтах. Ни до него, ни после нет примеров, когда бы житель и гражданин РФ, москвич, пусть ненадолго, но возглавил какое-либо государство или территорию вне России. Конечно, лидеры Южной Осетии, Абхазии, Приднестровья имели российское гражданство. Но все они были местными, получившими российские паспорта. Бородай же создал эксклюзивный исторический прецедент.
